Глава IV

Новый мир

Я начал жизнь в трущобах городских
И добрых слов я не слыхал.
Когда ласкали вы детей своих,
Я есть просил, я замерзал.
Вы, увидав меня, не прячьте взгляд,
Ведь я ни в чём, ни в чём не виноват.

За что вы бросили меня, за что
Где мой очаг, где мой ночлег.
Не признаёте вы моё родство,
А я ваш брат, я человек.
Вы вечно молитесь своим богам
И ваши боги всё прощают вам.

Край небоскрёбов и роскошных вилл
Из окон бьёт слепящий свет.
О если б мне хоть раз набраться сил,
Вы дали б мне за всё ответ.
Откройте двери, люди, я ваш брат,
Ведь я ни в чём, ни в чём не виноват.

Вы знали ласку матерей родных,
А я не знал, и лишь во сне
В моих мечтаньях детских, золотых
Мать иногда являлась мне.
О, мама, если бы найти тебя,
Была б не так горька моя судьба.

Я никогда не думала о том, что бы родиться в другой семье. Мне это как-то не приходило в голову, но зато я часто думала о том, почему я не родилась в другом месте. В какой то богом забытой провинции, деревне, не важно. Но там, где мало людей. Там где все друг друга знают, и так или иначе, с горем пополам, но помогут. Хоть советом, хоть взглядом. Даже просто осознанием того, что они знают, что ты есть.

В москве же, перед тобой открыты все двери, но плотно замкнуты сердца. Ты можешь тут все... если выживешь.

«Если» очень хорошее слово. Оно не дает расслабляться и придумать, что «все вроде неплохо». Всё плохо. И будет хуже если ты будешь упорно продолжать жить с широко закрытыми глазами.

Я глаза открыла с помощью лезвия, я просто вскрыла, нежелающие раскрывтся щели. Я сделала то, что была должна, что бы «если» превратилось в «когда». «Когда» все будет хорошо, я обязательно буду жить по другому. А пока...

А пока я в свои тринадцать с половиной заканчивала 9 класс, тусовалась с отбросами общества на свалках и оттуда же уезжала на самых различных машинах в самые различные места, на самое различное время.

Я старалась посильнее красится и побольше курить, что бы тянуть лицом и голосом, хотя бы на 15 лет, что бы хоть как то оправдаться перед самой сабой за свой образ жизни.

Сестра не знала. Или не хотела знать. Все, что она наблюдала – это как одетая как шлюха 13-ти летняя девочка утром шла в школу, а приходила поздно вечером с деньгами и в не очень вминяемом состоянии. Я сказала, что мне платят каждый день за сделанную работу, а не за месяц, а мое состояние она сама списывала на «усталость». На счет внешности, она переживала меньше всего, как она говорила своим подругам –

«Вспомните нас в эти годы – нам всегда казалось, что мы уже достаточно взрослые для этого».

Мать я не видела уже год – как то я случайно услышала, что то вроде того, что они с Юрием Николаевичем уехали за границу. Мне было право все равно.

Был очередной зимний вечер. Я как всегда сидела на своем любимом обломке стены у разрушенного дома в Московском переулке. Со мной были те, кого можно было назвать моими друзьями. Можно было, но я не называла. Кто-то достал трамадол, который Жека сейчас мешал с марихуанной. Я сидела и ждала, у кого-то уже начались ломки и его увели в тёмную часть двора, что бы паника и психоз не передался по цепочке. Я сидела и смотрела ан небо. Я ждала своей дозы. Закурив еще одну сигарету я вспоминала о «начале конца».

...

- «У нас сегодня тусовка» - подошел ко мне один симпатичный паренек 16-ти лет. Мы вместе подрабатывали по вечерам в одной привогзальной забегаловке – он помошником повара, а я уборщицей и посудомойкой.

- «Я... вообще у меня завтра контрольная...» - я не знала, что сказать. Он мне конечно нравился. Спадающие пряди волос, чуть ниже скул, еле заметная бородка, спортивное, хоть и очень худое тело, крутая татушка на бицепсе и серьга в левом ухе. Он казался «крутым» парнем. Пройтись с таким перед своими однокашниками, значило запятнать свою репутацию сплетнями-пересудами, и в то же время заставить капать желчью от зависти. Я давно поняла, что равносильно славе денег, может быть только слава «плохой девочки». А так как ни того, ни другово мне не позволяло мое положение, мне приходилось туго в жестоком «детском» мире.

- «Да, ладно тебе, иногда не мешает и расслабиться, тем более такой симпатяге», подмигнув мне, и сунув бумажку с адресом и временем встречи, он скрылся в подсобке.

«Симпатяге» - я думала об этом слове как о чем то новом и мне неведомом. В своем обычном обществе я была – мышью в школе, прарабом – на работе, и невидимкой дома. Но только что на меня обратили внимание. Мне сказали комплимент? – меня видят...

Для меня это было очень необычно и... радостно. Разве я могда не пойти...